Давным-давно, когда мир был юным, а шмот фиолетовым, жрецы — имбами, а Элатиель — девушкой, из воспоминаний об одном из вечеров, проведенном на Асее-Тепх, родился данный рассказ. Предамся ностальгии, пожалуй.
*
Вечерело…
Уже давно стихло бряцанье клинков и даже приглушенные отзвуки творящейся где-то ворожбы не отвлекали уставших за день воинов от кружек пенящегося эля. Кто чинил прохудившийся доспех, кто нудно торговался с кузнецом, пытаясь сбить еще хоть медный грош с непомерно заломленной цены на перековку сломанного днем меча, кто просто любовался на танец группы смазливых эльфиек… На Асее-Тэпх пришел вечер, а вместе с ним и ожидаемое затишье.
*
— Тре-е-во-о-га! Импе-е-е-рцы! – разбил тишину вопль предупреждения дозорного, тут же перешедший, в предсмертный хрип, — Ма-а-а-с-ар-а… — хрипел, выдавливая из себя это страшное слово, изрубленный воин, перед тем, как окончательно затих.
— Хенде хох, партизанен! Млеко, яйко, тьфу… пыва, шашлык и эльфок сюда подавай, — изгалялся предводитель ворвавшегося в лагерь отряда имперцев, иссохшийся и противно скрипящий сервоприводом при каждом движении Зем, — Нету пыва и эльфок — мы вас будем немножко вешайт!
*
Отбивать захваченный лагерь, нехотя и проклиная на каждом шагу всех имперцев вместе взятых и лично товарища Яскера, сбивались в нестройную кучу осоловевшие от дневных хлопот и недопитого эля воины. Беззлобно переругиваясь между собой, решали они важнейший вопрос: правда ли, что вяленые уши Зем ничем не уступают под пивко акульим плавникам, и как с одного Зема настричь столько ушей, чтобы хватило хоть на бочонок тёмного лигийского. Казалось, что в споре пройдет незаметно вся ночь, как вдруг гудящий бас – «…на респе стервеца отлавливать надо, уши-то — они после смерти отрастают…» прервал оглушительный звук разряда и в свете переливов щита неуязвимости перед отрядом прогарцевала на белом коне Дева с развевающейся хоруговью в руке.
— Элатиель, — пронеслось в толпе, — Так вот ты какая, смерть имперская, — смыкаясь вокруг новоприбывшей перешептывались бойцы, стремясь взглянуть на всадницу хоть одним глазком.
— Вперед, мои верные воины! – вертя, как соломинку, молот воскликнула Элатиель, — Не отдадим Лигу-матушку на посрамление орд имперски… ооой! – взвизгнув, словно пастушка, Элатиель замахнулась на самого наглого, осмелившегося потянуть свои грязные руки к царственной заднице Первосвященницы. — Но, но, попрошу без фамильярностей. — Имперцев вон иди лапай, извращенец канийский, — видя, что контуженный разрядом ратник, уставившись в одну точку и пуская струйкой слюну, не слышит или не понимает её криков, Элатиель перешла на древнеканийский, — Ату их, ату, куси, фас, взять, апорт, тубо! Впеееерёёёёёд!!! — пришпорила предводительница верного коня, мгновенно унесшего её к самому стану Империи.
*
«Тэээкс, что-т негусто их тут… Семеро всего, да и то задохлики какие-то», — проносились в голове грустные мысли, — «Опять никакого веселья… Семеро… Семеро на одну… Черт, силы не равны… Ладно, что ж поделать, буду бить одной рукой», БУМ! – «Мам, дорогая, никак преставился…», БАЦ! — «Черт, да что их Яскер не кормит совсем?», ШМЯК! – «Ух, а куда это голова его полетела? Кажись в сторону респа. Ладно, там подберет…», ШЛЁП! БАХ! БУМ! ДЗЫНЬ! — удары молота наносились с такой частотой, что сторонний наблюдатель не мог бы уловить отдельного движения оружия, лишь оранжевым сиянием светилась полустертая надпись «Made by Mаssar…» на его рукояти.
— ХТО ПОСМЕЛ БУДИТЬ ДЕДУШКУ ИМПЕРСКОЙ АРМИИ! — внезапно загремел голос заслуженного стража Храма Тенсеса, легендарного Стойкого, — ПАААРВУУУУ!!!, набирая обороты двуручника вихрем скатился со ступеней орк, — Э…Эла…Элла-ти-ель… Чорд, совсем склероз замучал, на старости лет – чайник-то, чайник забыл с плиты снять, сейчас я, сейчас… – затухая вдали, слышалось из-за ворот храма.
***
— Учитесь, убогие, — обратилась Элатиель к, наконец, подбежавшей группе бойцов Лиги, — Может чему и научитесь. А сейчас пора мне, тороплюсь очень, гости ждут — зачастила священница, подозрительно глядя на слюни приснопамятного канийца, все так же уставившегося в одну точку и непроизвольно двигавшего руками.
— Рады стараться, о сильномогучая, — единым порывом рявкнул строй, маршируя после совершенного подвига в сторону пристани. Все они чувствовали себя героями…
Забавно, но… уши Зэм — не зачет, ибо эльфийский мех и хомячьи уши… эльфийские уши и хомячий мех все-таки логичнее.
Ну и «нехотя и проклиная на каждом шагу всех имперцев» звучит мощно)
Прикольно.
P.S. Сорри, я не читал.
Поднял настроение :) спасибо!
Понравилось:)
Меня зовут Олег, но для друзей я просто Аня )